Когда Малыш Гульельмо начал горланить песни на весь особняк в утренний час, мотивируя это позицией "я не сплю и вам не надо", его дядюшка, которому и сплавили сорванца, решил, что это была последняя капля.
Родители чада, родной брат Уилла и его очаровательная любовница, пользуясь тем, что их милый родственник ни слухом, ни духом не подозревал о том, что Гельмино или Малыш Гульельмо (который, к слову, ввиду своей нехилой комплекции, малышом отнюдь не был) будет безобразничать, решили в прямом смысле от него отдохнуть, сплавив его тому, в честь кого он был назван.
-Уилл, я уверен, вы подружитесь. Вы почти тёзки, да и вы так похожи друг на друга. -радостно мурлыкал его отец, предвкушая хотя бы две недели без своего отпрыска.
Я не уверен, что был похож в его годы на одичавшего кабана. Расчёсок и мыла он не признаёт? -хотел ответить его дядя, но не решился.
Первую неделю Гельмино вёл себя относительно тихо - всё его внимание было сосредоточено на его ровестниках - Самуэле и Григориане, которые его заметно побаивались, и всяческих достопримечательностях особняка Уолкеров, которые он старался как можно тщательнее изучить, а по возможности или изничтожить, если они показались ему неинтересными, или стащить себе.
Через неделю, когда всё припрятанное было отобрано, разбитое - починено, а Грегориан с Самуэлем окончательно затерроризированы, малец попытался переключиться на взрослых. В лабораторию ему не дали и носа сунуть, а дядя Уилли быстро научился от него прятаться, высовываясь лишь для того, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Что же Гельмино оставалось делать, кроме как выть от тоски?

Точно так же как и его дядя, от Малыша Гульельмо пытались попрятаться его родители. Но всё же скромная и сильно пострадавшая от рук милого чада квартира не могла тягаться своими размерами с особняком - чуть ли не рыдающие (от счастья, разумеется) родители были обнаружены, а Гельмино, верещавший, что он не хочет к ним, вручён в их тем не менее заботливые руки.
Вот и сплавили обратно, можно отметить! -но увы, когда Уилл уже был на пороге, из камина появилась голова Натана, заметно взволнованным голосом спрашивая о его местонахождении. Конечно же, милый братец после возврата подарочка не захотел его конспирировать.
Как оказалось, отличился уже натанов сынок, Грегориан, сварганив себе какое-то месиво и решив его выпить. Заботиться о своём отравившемся чаде Натан собирался сам, а вот следить за Самуэлем было поручено Уильяму.
-А ты не подумал, что с этим домовик, и тот лучше справится? -и снова не решился высказать собственные мысли мужчина. Следить так следить, после Гельмино, казалось, что уже ничего не будет страшно.

С другой стороны, что могло быть трудным? Уильям и так проводил с детьми гораздо больше времени чем их родной отец, исходя из этого даже можно было счесть себя их воспитателем. Конечно, Натан не раз говорил, что тот не в состоянии научить детей чему-то хорошему, но тем не менее всякий раз неизменно радовался, когда, закончив, многочасовую работу в лаборатории, находил своё семейство вместе, занятое каким-то делом, которое он всегда называл "глупостями".
-Ну что, Сэм, одни мы теперь здесь, пусть и не надолго, я надеюсь? -сказал Уилл, вылезая из камина.
Наивную, но вместе с тем такую отчаянную просьбу мальчика он не мог оставить без внимания. -Не бойся, мой маленький, я тебя не оставлю.
Можно подумать, я как-то причастен к твоему появлению на свет. Хотя о чём там пословица говорит? "Родители - это те, кто воспитали." Похоже, это именно так.
То, что Самуэль называл Уильяма не иначе, как папой, сильно его смущало. Грегориан был более официален и реалистичен, он называл его "дядей Уиллом", но в устах, может быть, чересчур серьёзного для своего возраста мальчишки это всё равно звучало умилительно.
Улыбнувшись, Уилл принялся нежно трепать обычно аккуратно уложенную, а сейчас несколько взлохмаченную шевелюру ребёнка.
-Надеюсь, с Грегори всё не так плохо? А то твой нервный папуля сказал мне всё, кроме самого главного.

Интересно, какую цель преследовал Грегориан, варя себе наверняка мерзкую во всех смыслах бурду?  Уже готовился пойти по стопам отца или, мучимый какими-либо комплексами решил приготовить нечто, способное повысить если не его возможности, то хотя бы самооценку? Наверняка и противный Гульельмо оказал своё тлетворное влияние на ребёнка. Но для всех загадочных поступков близнецов существует Натан, который обязательно во всём разберётся.
-Грег вообще никого не слушает, разве что Натана, и то когда интонации его голоса становятся угрожающими. -вздохнул Уилл. Близнецы, как он ни раз замечал, в равных долях унаследовали от своего отца все его положительные и отрицательные качества.
-Но ведь за эту неделю твой милый братик совсем поправится и наконец поймёт, что тебя ему надо слушаться.  -попытки успокоить Сэма, увы, не возымели успеха. Несчастный ребёнок чувствовал себя очень одиноким без своего близнеца и даже его любимая игрушка, которую сейчас он стискивал с неким отчаянием, наверняка сейчас ему была не так мила.
На обед любезный домовик сперва подал суп болотного цвета с очаровательного вида грибочками, по внешнему виду напоминающие те, что хранились в плотно закупоренных банках с пометкой "опасно" в лаборатории Натана.
Надеюсь, глюки не начнутся.
-Приятного аппетита, Сэм. -сказал Уилл, глядя на грустного мальчика, грустно склонившегося над тарелкой и пока не притронувшегося к еде.

Самуэль так хотел заставить себя разозлиться на брата, что чуть ли не перешёл к пусть и непреднамеренному, но всё равно уничтожению посуды. Очевидно, мальчику было неприятно и непривычно, а может быть, даже и стыдно, что он испытывает сильное беспокойство о Грегориане. Что ж, аристократам прописано быть бесстрастными.
Так же аристократам следует соблюдать этикет за столом, во всяком случае, когда они в обществе, а это для них понятие растяжимое и часто затрагивает и семью. Как мило было видеть Сэма, который чувствовал себя рядом со своим вторым папой самим собой!
Невольно залюбовавшись на милое дитя, Уилл совершенно забыл о собственной трапезе, которую скорее из вежливости, нежели из-за вышеупомянутого этикета, отложил, решив подождать, пока примется за еду Сэм.
Да он ухомячил этот суп за минуту! Когда эта дрянь остыть успела?
Уильям готов был упрекнуть юного Уолкера в том, что тот пытался пресечь в себе человечкие чувства, в то время как сам пытался убедить себя в том, что всё не так плохо, прекрасно понимая, что когда все дела, которыми можно будет себя занять, уступят место сну, всё то беспокойство, тоска и огорчение не дадут ему покоя.
Вернувшись в гостиную после расправы над супом, которая была совершена лишь для того, чтобы потом не чувствовать недомогания от голода, Уилл застал Сэма спящим, крепко сжимая свою любимую игрушку.
Как и положено, укрыв мальчика пледом, мужчина решил занять себя чтением, которое при его нынешнем расположении духа превратилось в соревнования с самим собой по тому, сколько одно, сейчас не передающее никакого смысла, предложение может быть прочитано.